Неточные совпадения
— Был марксистом. Да, так вот он пишет: революционер — человек, способный ненавидеть, а я, по натуре своей, не способен на это. Мне кажется, что многие из
общих наших знакомых ненавидят действительность тоже от
разума, теоретически.
— Прежде всего необходим хороший плуг, а затем уже — парламент. Дерзкие словечки дешево стоят. Надо говорить словами, которые, укрощая инстинкты, будили бы
разум, — покрикивал он, все более почему-то раздражаясь и багровея. Мать озабоченно молчала, а Клим невольно сравнил ее молчание с испугом жены писателя. Во внезапном раздражении Варавки тоже было что-то
общее с возбужденным тоном Катина.
Греческая философия открыла
разум, который стоит под знаком
общего универсального, и это открытие использовала вся европейская философия.
Поэтому у меня всегда была вражда к монизму, к рационализму, к подавлению индивидуального
общим, к господству универсального духа и
разума, к гладкому и благополучному оптимизму.
Киреевский, им выражена так: «Внутреннее сознание, что есть в глубине души живое
общее сосредоточие для всех отдельных сил
разума, и одно достойное постигать высшую истину — такое сознание постоянно возвышает самый образ мышления человека: смиряя его рассудочное самомнение, оно не стесняет свободы естественных законов его мышления; напротив, укрепляет его самобытность и вместе с тем добровольно подчиняет его вере».
Субъект и объект остаются разорванными и для волюнтаризма, и для иррационализма, так как они не видят третьего начала,
общего для субъекта и объекта, — большого
разума, Логоса.
Самоутверждение нашего ограниченного «опыта» и нашего малого «
разума» ведет к отрицанию реальности
общего, к слабости зрения, формулируемой номиналистической гносеологией.
И жаждавшие примирения раздвоились: одни не верят науке, не хотят ею заняться, не хотят обследовать, почему она так говорит, не хотят идти ее трудным путем; «наболевшие души наши, — говорят они, — требуют утешений, а наука на горячие, просьбы о хлебе подает камни, на вопль и стон растерзанного сердца, на его плач, молящий об участии, — предлагает холодный
разум и
общие формулы; в логической неприступности своей она равно не удовлетворяет ни практических людей, ни мистиков.
Оставя две капитальные стороны пьесы, которые так явно говорят за себя и потому имеют большинство почитателей, — то есть картину эпохи, с группой живых портретов, и соль языка, — обратимся сначала к комедии как к сценической пьесе, потом как к комедии вообще, к ее
общему смыслу, к главному
разуму ее в общественном и литературном значении, наконец, скажем и об исполнении ее на сцене.
Но как мудрый Законодатель, избегая самой тени произвольного тиранства, запрещает только явное зло, и многие сердечные слабости предает единому наказанию
общего суда или мнения, так Монархиня запрещению Ценсуры подвергла только явный разврат в важнейших для гражданского благоденствия предметах, оставляя здравому
разуму граждан отличать истины от заблуждений; то есть Она сделала ее не только благоразумною, но и снисходительною, и сею доверенностию к
общему суду приобрела новое право на благодарность народную.
Левшин. Дело
общее, человеческое… Теперь, брат, всякая хорошая душа большую цену имеет. Поднимается народ
разумом, слушает, читает, думает… Люди, которые кое-что поняли, — дороги…
За этими почти единственными, поэтическими для бедного студента, минутами следовала бурсацкая жизнь в казенных номерах, без семьи, без всякого развлечения, кроме вечного долбления профессорских лекций, мрака и смерти преисполненных, так что Иосаф почти несомненно полагал, что все эти мелкие примеры из истории Греции и Рима, весь этот строгий
разум математики, все эти толки в риториках об изящном — сами по себе, а жизнь с колотками в детстве от пьяных папенек, с бестолковой школой в юности и, наконец, с этой вечной бедностью, обрывающей малейший расцвет ваших юношеских надежд, — тоже сама по себе и что между этим нет, да и быть никогда не может, ничего
общего.
Пробившись без всякого успеха часа три, Вейсбор решился ехать за советом к учителю истории в уездном училище, который, по
общей молве, отличался необыкновенною памятью и который действительно дал ему несколько спасительных советов: он предложил заучивать вечером, но не поутру, потому что по утрам
разум скоро воспринимает, но скоро и утрачивает; в местах, которые не запоминаются, советовал замечать некоторые, соседственные им, видимые признаки, так, например: пятнышко чернильное, черточку, а если ничего этакого не было, так можно и нарочно делать, то есть мазнуть по бумаге пальцем, капнуть салом и тому подобное, доказывая достоинство этого способа тем, что посредством его он выучил со всею хронологиею историю Карамзина.
Жизнь не имеет ничего
общего со смертью. Поэтому-то, вероятно, всегда и возрождается в нас нелепая надежда, затемняющая
разум и заставляющая сомневаться в верности нашего знания о неизбежности смерти. Телесная жизнь стремится упорствовать в бытии. Она повторяет, как попугай в басне, даже в минуту, когда его душат: «Это, это ничего!»
Опасность его в том, что люди живут не тем божественным
разумом, который дан каждому из них, а тем
общим, извращенным
разумом, который сложился среди людей для оправдания их страстей. Люди страдают и ищут спасения. Что же спасет их? Одно уважение к своему
разуму и следование истине.
Можно глубже сказать: бытие есть отчуждение и объективация, превращение свободы в необходимость, индивидуального в
общее, личного в безличное, торжество
разума, потерявшего связь с человеческим существованием.
Разум сам по себе не личный, а универсальный,
общий, безличный
разум.
В универсально-общем, в мировом порядке, в мировой гармонии торжествует справедливость,
разум, благо, красота, несправедливость же, безумие, страдание, уродство существуют лишь в частях, не желающих подчиниться целому.
Общее было в то время, обоих сильно и глубоко мучившее, — «чувство зависимости», — зависимости «души» человека от сил, стоящих выше его, — среды, наследственности, физиологии, возраста; ощущение непрочности всего, к чему приходишь «
разумом», мыслью.
Из сострадания к человеку, из бунта против
общего (идеи,
разума, духа, Бога), давившего живого человека, Белинский делается социалистом.
Общаясь друг с другом, мы вперед уверены, — больше, чем во всем другом — в одинаковой обязательности для всех нас
общего этого
разума.
Я согласен, что определять законы мира из одних выводов
разума без опыта и наблюдения есть путь ложный и ненаучный, т. е. не могущий дать истинного знания; но если изучать заявления мира опытом и наблюдениями, и вместе с тем руководствоваться в этих опытах и наблюдениях понятиями не основными,
общими всем, а условными, и описывать результаты этих опытов словами, которым можно приписывать различное значение, то не будет ли еще хуже?
Человеку полезно изучать и материал и орудие своей работы. Чем лучше он познает их, тем лучше он будет в состоянии работать. Изучение этих включенных в его жизнь видов существования — своего животного и вещества, составляющего животное, показывает человеку, как бы в отражении,
общий закон всего существующего — подчинение закону
разума и тем утверждает его в необходимости подчинения своего животного своему закону, но не может и не должен человек смешивать материал и орудие своей работы с самой своей работой.
Человек не может не видеть в истории, что движение
общей жизни не в усилении и увеличении борьбы существ между собою, а напротив в уменьшении несогласия и в ослаблении борьбы; что движение жизни только в том, что мир, из вражды и несогласия, через подчинение
разуму приходит всё более к согласию и единству.
Если я стану самостоятельно искать
разумом, — это будут построения, годные для книги, для кабинета, для спора, но не для жизни. Если я познаю то, что во мне, — это годится только для меня. И там нет ничего для Алеши. Мы, живущие рядом, чужды друг другу и одиноки.
Общее у нас — только параллакс Сириуса и подобный же вздор.
«Романтизм соподчиняет понятие интуиции, а в более
общей форме он соподчиняет познание чувству и воле» (с. 7), в то время как классицизм соподчиняет волю и чувство
разуму как способности строить понятия.].
— Боюсь, не будет ли это неделикатно или даже бесчестно. А между тем надо доказать, что действуешь и говоришь не наобум и что все-таки в человеке осталась хоть капля
разума. Впрочем, мы оба находимся в довольно затруднительном положении, и некоторые исключения из
общего правила могут быть дозволены.
И что ж? сколько мамка ни берегла ее от худого глаза, умывая водой, на которую пускала четверговую соль и уголья; как ни охраняли рои сенных девушек; что ни говорили ей в остережение отец, домашние и собственный
разум, покоренный
общим предрассудкам, — но поганый немчин, латынщик, чернокнижник, лишь с крыльца своего, и Анастасия находила средства отдалить от себя мамку, девичью стражу, предрассудки, страх, стыдливость — и тут как тут у волокового окна своей светлицы.
Философия, наука, общественное мнение говорят: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь человека зависит не от того света
разума, которым он может осветить самую эту жизнь, а от
общих законов, и потому не надо освещать эту жизнь
разумом и жить согласно с ним, а надо жить, как живется, твердо веруя, что по законам прогресса исторического, социологического и других после того, как мы очень долго будем жить дурно, наша жизнь сделается сама собой очень хорошей.
Ибо то, что с точки зрения наблюдения,
разум и воля суть только отделения (sécrétion) мозга, и то, что человек, следуя
общему закону, мог развиться из низших животных в неизвестный период времени, уясняет только с новой стороны тысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими теориями, истину о том, что с точки зрения
разума человек подлежит законам необходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую, противоположную сторону, основанную на сознании свободы.
Надо думать, говорят неверующие, о том, по каким законам совершает движения бесконечно малая частица материи в бесконечном пространстве в бесконечное время; но о том, чего для его блага требует
разум человека, об этом думать не надо, потому что улучшение состояния человека произойдет не от него, а от
общих законов, которые мы откроем.
— Веселитесь и пейте, славьте красу и
разум Нефоры: никому никакой опасности нет, а смешное для
общей забавы уже началось: патриарх и все сколько-нибудь богатые люди из содержавших христианскую веру бежали, ловкий предатель из епископских слуг известил моего жезлоносца, что и епископ сейчас сам приходил на свою конюшню, чтобы осмотреть подковы у своего мула…
Учение Христа есть учение о сыне человеческом,
общем всем людям, т. е. об
общем всем людям стремлении к благу и об
общем всем людям
разуме, освещающем человека в этом стремлении.